- Для меня Чернобыль начался на год раньше. В апреле 1985 года у меня должен был быть плановый отпуск, но вдруг сообщили, что приезжает московская проверка, и мы будем играть в "гражданскую оборону". Сказали, что будет выезд в загородный командный пункт, причем никто не знал, где он находится, где будет разыграна сцена ядерного удара. Проверяющий нам рассказывал, что произошла авария на АЭС "Три-Майл Айленд" где-то в Штатах, был выброс радиации, но он ушел в "стакан" находившийся  под ним. Нам говорили, что такое может произойти только у "гадов капиталистов", а "на наших, самых надежных станциях в мире такого быть не может!"

- И вот, настало время "Ч": раздался звонок дежурного, который сообщил о тревоге и подчеркнул, что она не учебная. Спрашиваю, мол, что произошло? - он отвечает: "Горит где-то, какая-то АЭС, но где - никто не знает". Я был исполняющим обязанности заместителя начальника линейного отдела внутренних дел на ж/д станции "Киев-пассажирский". Прибыв на вокзал, ничего особого не увидел. Но уже под утро прибыла колона из трех автобусов, сказали из Припяти. Там, кстати, была отключена телефонная связь, чтобы люди не распространяли слухи. Где находится этот город в столичной области, представлял с трудом. Но никак не связывал его с мирным атомом. В автобусах, в основном, были женщины и дети. От них получили подтверждение: да, там возник пожар, есть разрушения. На место аварии прибывают пожарные караулы со всей Киевской области.

Мы помогали автобусы разгружать. Людей разместили в комнате матери и ребенка и немного "подвинули"  иностранных гостей. Оказалось, что у многих припятчан нет денег даже на билет. Где-то как-то решили разместить этих людей в гостинице "Лыбидь" и "Экспресс". Потом приехали дозиметристы из солидного НИИ, померяли дежурку, сказали, что там грязь. Я думаю, какая грязь? - там всегда грязно! Говорят, что вы "звените". Что значит "звените"? Оказывается, проверили наши мундиры, а они радиационные уже. Спрашивают нас: "Вы там, что, были?" А мы говорим, что только вещи переносили. Посоветовали все помыть и переодеться.

- 27 апреля я прибыл на работу. Начальник отдела сразу же протянул мне записку-указание, полученное по телетайпу. Там было написано, что майор такой-то и с ним столько-то человек должны прибыть в Припять, на станцию Янов для охраны общественного порядка. Я спрашиваю: "А где замначальника отделения?" Доложили, что у него заболели почки, и он уже лежит в госпитале. Спрашиваю: "Я еду?" Говорят, - можешь даже и не сомневаться.

Короче, дали 2 часа на подготовку. Приехал к жене, сообщил, что уезжаю в Тетерев. Она молча протянула мне деньги и попросила подумать о том, что у нас растет дочь. Обмануть жену не удалось… Нас загрузили в УАЗ. Дали противогазы и резиновые костюмы - все одного размера.

Чем ближе подъезжали к Чернобылю, тем выше и выше поднималась стрелка дозиметра. Когда ехали через Дымер и Иванков увидели, что все готовятся к Первомаю: красят бордюры, заборы, лозунги пишут. На подъезде к Чернобылю было огромное количество всевозможных спецмашин и химвойск. Много людей в фуражках и никто не знает, где находится райотдел милиции. Когда нашли, инструктаж был такой: "Все уже закончилось. Ничего страшного нет. Самое главное - не пейте водку, так как от нее расширяются поры и туда попадает пыль". Когда спросил про респираторы, нам сказали, что есть три штуки и добавили, что этого, наверное, хватит. Дали нам показатели фоновых значений. По формуле подсчитали, что там можно находиться 3-4 часа.

С коллегой мы поехали первые на станцию Янов, а это 900 метров от реактора. Пели соловьи но, уже лежали тушки каких-то животных, по-моему, кошек. Майор, который находился на дежурстве, сказал, что общественный порядок в норме, так как общества нет вообще - станция пуста. Говорит, что есть бутылка с каким-то йодом и его нужно пить. В аптечке были протекторы для защиты щитовидки, мы решили выпить лучше их. Кстати, это очень спасло. Майор сказал, что когда начинает сжимать виски - это выброс радиации. Еще один признак, когда на языке и зубах ощущается привкус металла.

Потом мы нашли склад, где был ящик респираторов. Если 2 часа походить в одном и том же, то респиратор становился практически красным. А по краям, где он заканчивался, на лице оставались ожоги. Металлические очки у меня были просто темными от пыли, от них начинали болеть глаза. От дужек очков тоже появился ожоги, и от обручального кольца. Кольцо оказалось потом так "звенело", что его пришлось в капсулу положить. Оно где-то до сих пор и лежит.

Первый полевой КПП было возле села Копачи. Самое интересное, что в конце села организован пункт санитарной обработки транспорта, стоят в химзащите химвойска и моют машины, которые "звенят". А возле КПП народ пашет - картошку сажает.

Проезжая по Припяти увидел мужиков, которые дежурят в городе, увидел, что у них респираторы просто красные. Я с ними поделился. Смотрю дальше, стоит ГАИшник уже никакой. Спрашиваю, сколько ты там стоишь? Говорит, что вторые сутки с напарником, заехали потом в штаб и их поменяли. Приезжаем на КПП, там армейский подполковник кричит, спрашивает, где ГАИ, где милиция? Кто, мол, осуществляет контроль проезда транспорта? Говорит, что буду, мол, я теперь стоять. Я ответил, что оно мне "на хрен" не нужно. Но, слава Богу, подъехала ГАИ и все решилось.

И тут подъезжает экскурсионный "Икарус" с людьми. Спрашиваем, что случилось? Они отвечают, что им разрешили заехать забрать вещей, но "Икарус" чистый и его туда не пропускают. Я людей раскидал в свой УАЗ и мы повезли их в Припять. Там проверили у всех документы, проконтролировали, где кто прописан. Они еще помню, очень обиделись. Говорят, что хотят забрать вещей хоть на 2-3 дня, а я говорю: "Лучше забрать на всю оставшуюся жизнь". Обратно они возвращались на личных машинах с вещами. Мы им хоть чем-то помогли.

Связь  по всему городу была отключена, работала только правительственная и ведомственная. Но, оказалось, железнодорожная релейная работала. Позвонил к жене, попросил, кстати, оператора не говорить от какой станции она соединяет. Переспросил у нее еще: "Поняла?" Она ответила: "Я что дура?", - и все-равно сказала, что звоню я от станции Янов. Жена так удивилась, где это? А оператор говорит, вы что, не знаете, это там, где реактор взорвался. Ну, думаю, атас! Сдала с потрохами.

Заезжаем по мосту на эстакаде в Припять. Там поднялись на смотровую площадку, посмотрел в бинокль и обалдел: "Ну ни фига себе незначительные разрушения". Потом включил прибор, смотрю - зашкаливает. Смотрю еще над ректором вороны пролетают. Пролетают и вдруг падают. На самом реакторе было настолько большое фоновое значение, что его не показывали приборы. Первые пожарные, которые тушили пламя, были смертниками, так как фоновые значения там - от 3 тысяч до 12 тысяч микрорентген.

Я пробыл 4 дня в Зоне. Вместе с нарядом водного отдела милиции мы отправились в столицу. Ужасно мутило. Приступы тошноты сменялись головной болью. Думал, что все это результат бессонных ночей. Потом попал в отделение лучевой патологии. Согласился на 1-2 недели, но вышло 9 месяцев.

Пока лежал, на должность, на которую я претендовал, назначили другого человека. Тогда я отправился в отделение лучевой патологии и спросил: "Я болен?", - ответили "да!" Но справку давать отказались. Тогда я попросил справку, о том, что я здоров, и поехал опять на Зону отчуждения, на должность командира роты по охране.

P.S. Впоследствии Александр Наумов по несколько раз в год приезжает на прежнее место службы, готовить журналистские материалы, рассказывать о тех, кто там служил и служит, возить по тем местам наших и зарубежных журналистов. Многие из них были детьми в год катастрофы и воспринимали все, как фантастику.