Суки Чернобыля
Снова годовщина трагедии. Снова годовщина позора.
Ежегодно власть декларирует чистку рядов чернобыльцев. Теперь уже все понимают, дальше разговоров ничего не будет. Когда десяткам тысяч инвалидов Чернобыля урезают пособия на жизненно необходимые вещи, такие, как лекарства, лечение в санаториях, крышу над головой, несметное число лжечернобыльцев продолжает ухмыляться. Мол, среди нас есть неприкасаемые, поэтому остальным можно не волноваться.
Все как один центральные каналы показали возложенние цветов к мемороиалам новых руководителей «партии и правительства». Все как в «старые, добрые» советские времена. Донецкие каналы ТРК «Украина» и НТН подбросили ложку дегтя во всеобщее телевизионное чествование годовщины Чернобыля.
Батальйона 731, первым ликвидирующего огненный очаг, не существовало на бумаге. Бойцов вскоре не станет, из 710 бойцов не осталось и двухсот. Не могут добиться хотя бы статуса потерпевших в результате аварии на ЧАЭС. А лжечернобыльцы будут жить до ста, радиации не нюхали. Калека Чернобыля – 28 диагнозов - Александр Бондаренко: «Страшно. Такое ощущение, что ты отработанный материал. Нас уже загнали в могилы, уже засыпают землей. А мы не хотим умирать».
Когда грохнул взрыв реактора, кроме смертников, голыми руками разгребавших ядерные завалы, - пожарников, солдат срочной службы, добровольцев батальйона 731, ни один из них не был оформлен через военкомат, - в зону выезжали сотни тысяч специалистов различного профиля. Командировочное удостоверение стало основанием для причисления к разряду героев, «грудью закрывших реактор». Степень их участия в спасательных работах различна. Одно неоспоримо, хоть малое бревнышко, но каждый из них нес на плечах.
О том, что правильно оформленная «бамага» об участии в ликвидации аварии будет важным свидетельством, тогда знали немногие. Десятки тысяч с целым букетом чернобыльских болезней скоро как двадцать лет не могут подтвердить, что пахали на ликвидации аварии.
В то же время, подсуетившиеся в 1986 году паразиты уже сожрали льгот и компенсаций на миллионы.
Двух у м н ы х сук Чернобыля телептичка знает лично: ни одна из объявленных «чисток» их не коснулась. И не коснется, еще ни один лжечернобылец не был осужден и посажен.
Почему так происходит?
Два сюжетных рассказа на эту тему. Сначала о суке маленькой.
Секретарша главного редактора обкомовской газеты выписывала командировочные удостоверения корреспондентам, отправляющимся в зону. Кто-то из них побывал в зоне несколько раз, кто-то, как главный редактор, съездил лишь на часок-другой. Но, хотя бы по одному глотку воздуха, зараженного радиацией, каждый сделал. Закон на их стороне: теперь они настоящие ликвидаторы.
Главный редактор за полчаса нахождения в зоне сумел освободиться по малой нужде, - пописать на радиоактивную березку. И его секретарша решила записаться в ликвидаторши.
Почему так? Да потому, что у своего шефа, возвратившегося в тот же день из командировки, ликвидировала на диване в его кабинете постчернобыльский стресс. С обписанной редактором березки радиация очень даже могла перейти к секретарше.
Стрессы у главного редактора девушка регулярно снимала и до взрыва чернобыльского реактора. Поскольку была не дурочкой, командировочное удостоверение в Чернобыль себе выписала. Редактор подписал его, и труженица редакторских апартаментов сама же поставила на нем жирную печать.
Другая с у к а поболее первой.
До Чернобыля работала в ЦК ЛКСМУ. Когда комсомолка далеко перешагнула сексапильный возраст, ее покровитель из политбюро ЦК КПУ, - гормональная сфера коммунистического идеолога уже утихомирилась, - переводит свою воспитанницу заместителем министра. Как и секретарша, эта дама была не дурой, наряду с другими советско-партийными чиновниками задокументировала свое «пребывание» в чернобыльской зоне.
Когда новый министр попыталась ее уволить за профнепригодность, та взяла больничный листок. Защищенную корочкой «ликвидаторши аварии» симулянтку невозможно было уволить. Министр потребовала личное дело своей заместительши. Начальник отдела кадров, блудливо опустив глаза, разводил руками: из личного дела с у к и исчезли страницы за 1986 год. Подтвердить или опровергнуть направление ее в командировку в Чернобыль стало невозможным.
В администрации Леонида Кучмы подсуетились, номенклатурной с у к е подыскали непыльное, хлебное место. А сейчас она на повышенной «чернобыльской» пенсии, сеет в одном из вузов «умное, доброе, вечное».
…Нынешнему министру культуры и туризма Оксане Билозир, ретиво взявшейся ликвидировать кубло в одном из столичных театров, информация к размышлению: Десять лет назад пытавшуюся разворушить кубло министра культуры Ларису Хоролец прежний состав «партии и правительства» уволил без объяснений.
То-то еще будет.
Георгий БУРСОВ 28.04 2005
Помогите ребенку умереть!
Не помню, кому принадлежит гениальная фраза о том, что самое определенное в мире - смерть, самое неопределенное - ее час... Но до последних своих дней не забуду, как, бессильная перед обстоятельствами, чиновниками и врачами, совершенно отчаявшаяся, выкрикнула страшную просьбу: «Помогите ребенку умереть!»
Нет-нет, узнав о болезни дочери в семье своих хороших знакомых, я покорно пошла по уже проторенному пути, умоляя всех помочь. Я так и говорила: «Помогите ребенку!»
Иван ЧЕМЕЗОВ, отец:
«...В месяце апреле как будто есть что-то роковое... У нашей дочери на спине появилась небольшая шишка. Мы забеспокоились и обратились к врачу. Нас заверили, что это липома, обыкновенный жировик, который надо удалить, но повода для тревоги нет. Мы поверили... И время стало работать против нас, против нашей дочери - опухоль начала расти и уплотняться. Когда ребенку сделали операцию, то оказалось, что метастазы уже пошли по всему телу. Оля спрашивала: «Я заболела, потому что мы жили в Припяти?», «Это из-за аварии?», «Я выздоровею?» Только на последний вопрос мы отвечали «да!»
Началась борьба за жизнь дочери. Мы метались по различным чернобыльским организациям и фондам, по клиникам и институтам... Но это была напрасная трата сил и нервов: круг не разомкнулся. Мы не просили ничего сверхъестественного - обычных консультаций: что делать, как помочь облегчить страдания, какие нужны лекарства. У Олечки отказали ноги, не работали почки, увеличилась печень, начались боли в позвоночнике. Что делать! Мы не врачи, не специалисты... Понял я и еще одну страшную вещь: чем больше у человека горе, тем беззастенчивее и беспощаднее вымогают у него деньги, буквально заглядывают в руки, хотя прекрасно знают, что ничем не могут помочь. Но они знают другое: родители снимут последнюю рубаху для спасения ребенка. Я столкнулся с десятком таких же родителей, не теряющих надежды до последнего, которые знают все таксы за услуги врачей и медсестер, все расценки за любую мелочь, за каждое движение, сделанное врачом, хотя это его прямые обязанности, хотя давалась клятва Гиппократа... И только два исключения из этого порочного правила!»
Я тоже знаю это правило и таксы клиник, расценки ВТЭКов за вторую и третью группы инвалидности, но, к счастью, еще больше знаю исключений, то есть порядочных людей. Хотя... я тоже согласна платить (ни открыто, ни намеками никто и никогда не вымогал у меня взятку, что, впрочем, естественно, учитывая мою профессию). Но не за прямые обязанности медработников и не за то, что жизнь тяжела до отвращения и для врачей, и для больных. Нам всем не хватает средств на эту жизнь, сил на эту жизнь, а порой - и доброты. Помню я и о том, что врачей мало, а больных... И я готова платить за дополнительные услуги, за комфорт и удобства, за выхаживание своих близких, за «неуставные» отношения в больнице между мною, немощной или беспомощной, и лечащим врачом, знающим, как мне помочь сверх отпущенного на меня времени, сверх отпущенных на меня средств. Бесполезно в таком положении клеймить государство, обобравшее тебя до нитки и бросившее на произвол судьбы. Нужно искать выход самому, спасать себя самому, пока еще есть время для спасения. Но я не хочу и не буду оплачивать врачебную ложь или врачебную беспомощность, более того - неспособность сделать элементарное.
Иван ЧЕМЕЗОВ:
«Нас выгоняли из больницы... умирать домой. Но у дочери были такие сильные боли, что она кричала нечеловеческим голосом. Нужны были обезболивающие средства, которые имеются только в клиниках. Ей всего 13 лет, а она испытывала такие страшные муки, которые не под силу и взрослому. Через добрых людей мы достучались до Минздрава - и нас оставили, выделили отдельную комнатушку. Мы все делали сами: чистили печень, желудок, врачевали пролежни. Мы перечитали гору медицинских книг и справочников в поисках ответов на вопросы, которые задавали врачам впустую. Никто в отделении, даже заведующая, не мог поставить катетер! Жена сходила в реанимационное отделение, где ей показали, - и у нее все получилось с первого раза. Она за неделю научилась всему! А я бегал по городу в поисках лекарств, ваты. Все нужно иметь свое...»
Все нужно иметь свое, даже время для собственного спасения. С чего оно начинается? С попытки пострадавших добиться связи заболевания с катастрофой в Чернобыле, то есть с ионизирующим излучением. Вся сложность заключается в том, что радиация не порождает каких-то особых заболеваний: болезни сердца или сосудов можно нажить и на уединенном острове среди природы. И послечернобыльский рак ничем не отличается от дочернобыльского. И все же течение (измененное) привычных болезней, возраст больных и т.д. позволяют определить, когда заболел человек и почему.
Я специально не касаюсь лучевых катаракт, лучевых болезней и тому подобного, которые сами по себе - доказательства. Для Оли Чемезовой уже никакая связь не имеет значения. Но она важна для ее родителей. Как важна и для тех пострадавших, чьи многочисленные заболевания НЕЛЬЗЯ вылечить. Человек должен жить с ними и работать с ними. А если работать с ними невозможно? Остается единственное: уйти на пенсию по инвалидности, чтобы иметь хотя бы гарантированный кусок хлеба и время для восстановления сил после нагрузок. И когда большой специалист из ВТЭКа продает вторую группу за пятьсот долларов относительно здоровому человеку, то это равнозначно покушению на убийство действительно пострадавшего, на его возможность продления жизни.
Похоже, скоро в Украине будут жить одни инвалиды - настоящие и мнимые. Но проблема в другом: инвалидами становятся пострадавшие от Чернобыля дети, и если ребенка НЕЛЬЗЯ вылечить, то есть сохранить его полноценное будущее, то общество обязано потребовать закона о детях, в частности, дающего им право на самосохранение, на продление жизни через безоговорочное получение инвалидности и государственной пенсии. Нельзя перекладывать ответственность за будущее Украины только на плечи сегодняшних родителей. Они тоже разные... Недавно мне с моими иностранными коллегами бабушка хотела продать четверых внуков, потому что их мать пьет, а ей они без надобности. Недорого просила.
Женя ДУДАРОВА, 13 лет:
«...Я ходила к Оле в больницу и гладила ее по спине, она меня об этом просила. У Оли были страшные боли, и она беспрерывно кричала, просила, чтобы ей помогли. Мы не могли помочь... Врачи отказывались колоть морфий, говорили, что у них мало и они не могут все израсходовать на одного умирающего... Но я до последнего надеялась! На чудо тоже. Но эти боли... Любой звук, даже шорох причиняли Оле боль. Но она не теряла сознания».
Иван ЧЕМЕЗОВ:
«...Нам говорили, что дочке в качестве обезболивающего колют морфин, но облегчения не наступало, и она беспрерывно кричала... Девочка ни минуты не отдыхала, глаз не сомкнула за целую неделю... Случайно выяснилось, что ей кололи анальгин с димедролом. Когда честный медработник уколол морфин, ребенок спал пять часов...»
Именно в один из дней беспощадных болей девочки, но до укола морфина, и выкрикнула я третье слово в великой фразе: «Помогите ребенку!» И было это слово «умереть...»
Я никогда не жила иллюзиями и не относилась к кисейным барышням, у которых появление пятнышка на воротничке (как результат птичьего полета) поднимало из глубин души высокие мысли о нравственности и безнравственности воробья и философский вопрос: летать или не летать? Я знала о безнадежности Олечки с той самой минуты, как увидела результаты гистологии и диагноз: рабдомиосаркома - злокачественная опухоль на мышечной ткани. Это - в конкретном случае. А вообще саркома - это опухоль на различных типах соединительной ткани: эмбриональной (мезенхимома), костной (остеосаркома), мышечной (миосаркома).
Прошло почти десять лет после катастрофы - наступает время хосписов, специальных домов для онкобольных, естественно, безнадежных, где их готовят к смерти, достойной человека, учат не бояться причиняемого ее приближением уродства, коверкающего тело в результате страшных болей. Но в хосписах умирают без боли, в них не жалеют ни морфина, ни морфия. На Западе, в Англии или в Америке, это не богадельни, не больницы с пустыми белыми стенами и закупоренными окнами, а места жительства от начала боли до... В России тоже появился хоспис, а может, уже несколько. Но наше дорогое государство независимо от нашей боли, от нашей убийственной жизни и мучительной смерти, некрасивой для глаз. Раньше о смерти онкобольных и говорить было «неприлично» именно из-за растерзанности их невыносимыми болями в последние недели жизни. Может, и сегодня в Украине незыблемо это правило «приличия»? А может, нужно пожалеть это государство, которое корчится в своих конституционно-правовых муках на высоте воробьиного полета, иногда сбрасывая на шеи граждан что-нибудь мудреное, отработанное, типа приватизационных сертификатов, которые чувствуешь по запаху, но не видишь, не ощущаешь в руках.
Но Бог с ними, со взрослыми. Я - о детях! О детях, которых сегодня хотят продать, или которые умирают в таких нечеловеческих условиях без лекарств. Не для лечения - для облегчения страданий. Я хочу со своей дочерью вложить ваучеры в хоспис для детей! Убеждена, что так же поступят сотни тысяч в Украине. Не дай Бог переживать своих детей! Но если обстоятельства беспощадны, давайте хотя бы попытаемся отвоевать право на достойную смерть... детей, приватизируем смерть, если не владеем жизнью.
Женя ДУДАРОВА:
«Мы с Олей дружили с раннего детства, можно сказать, с пеленок. Вместе ходили в один детский сад в Припяти, в одну школу к одной учительнице, имели одно увлечение, одну страсть - музыку, вместе хотели поступать в консерваторию. Оля была необычайно талантлива. В 1993 году она заняла второе место в Украине. Играла Моцарта... Мы с ней ощущали себя сестрами. Одним целым. Не могли друг без друга.
После операции она почувствовала себя лучше, но только на три дня. Ей трудно было играть на фортепиано, но она все равно играла, хотя очень расстраивалась. Очень хотела побыстрее поправиться, отпраздновать свой день рождения, свое четырнадцатилетие, 23 сентября. Но ее не стало 3 августа. А мне так трудно поверить в Олину смерть.
В последние дни она, наверное, догадывалась или чувствовала, что умирает... Хотела побыстрее умереть, чтобы избавиться от болей. И тут же говорила, как хочет жить, беспокоилась, как я буду жить на свете без нее... Я не знаю, как я буду жить без нее».
Я тоже не знаю, как я буду жить после сотворения этой статьи, великая и страшная суть которой вместилась в три слова: «Помогите ребенку умереть!»
Любовь Ковалевская "Зеркало недели" № 43 (56) Суббота, 28 Октября - 3 Ноября 1995 года
Ностальгия по "катастрофе"
Несмотря на сомнения по поводу человеческой сущности, я всегда верила в ценность человеческой жизни, ибо суть мира живого — отношения, живые, т.е. естественные, настоящие. А иначе зачем все эти заводы и теплоходы, чашки-миски-плошки и стильные одежки, рояли и музыки, книги и мысли, бриллианты и любые другие плоды деятельности. Знала, почему люди уходят из жизни ДОБРОВОЛЬНО: прежде всего от бессилия перед правилами «игры в жизнь», за которые не привыкли нести ответственность, а также от бессилия перед вечной загадкой жизни как таковой — ее смысла.
1984 г. стал в СССР пиковым по числу самоубийств — 81417 человек всех возрастов. Детей же рождалось все меньше и меньше. А стариков становилось все больше и больше — именно 80-е годы по уровню и темпам старения населения в СССР обозначили угрожающую тенденцию, и первое место среди республик занимала Украина (впоследствии, после Независимости, именно старики будут давать высокий процент смертности).
В 1986 г. случилось НЕОЖИДАННОЕ событие С НЕОБРАТИМЫМИ последствиями (это и есть определение) — ядерная катастрофа на ЧАЭС, которая положила начало БОЛЬШОЙ миграции населения, БОЛЬШИХ переселений людей и породила у них чувство НЕВОСПОЛНИМОЙ потери... близких, малой родины, прежнего образа жизни, в том числе и отношений. Но не ее смысла!
И пострадавшие занялись ОСМЫСЛЕНИЕМ своих общих страданий, а общество — обсуждением причин катастрофы и поиском виноватых. Что характерно и логично: 1986—1987 гг. были отмечены спадом числа самоубийств (54105 чел. — в последнем), т.к. катастрофа явилась мощной ВСТРЯСКОЙ для всех, разбудила многих «спящих и отмороженных», отвлекла обывателя от самого себя. В эти пятьдесят с лишним тысяч вошли те, кто напрочь потерял всякие ориентиры не только во времени и пространстве, но и внутри себя. У других — на фоне трагедии чернобыльцев — личные проблемы как бы измельчали, потеряли силу сопротивляемости, а личные страдания по поводу и без повода утратили смысловую силу.
В катастрофе, как ни парадоксально, есть и важные положительные моменты — это уроки закалки и мужества, уроки опыта и уроки духовного прозрения, когда открывается и познается глубокий смысл глубокого подлинного страдания, происходит катарсис — очищение. То есть катастрофа калечит и лечит ОДНОВРЕМЕННО, потому что только во время БОЛЬШИХ катастроф возникает ОБОСТРЕННОЕ ЧУВСТВО ОБЩНОСТИ (!), размытое в сознании людей в жизни ДО... и расплывающееся, ускользающее из сознания по мере обустройства и адаптации в новых условиях, но НЕ ИСЧЕЗАЮЩЕЕ НИКОГДА ПОЛНОСТЬЮ у пострадавших, и абсолютно вытесняемое у непострадавших по мере отдаления во времени от момента катастрофы, т.к. чувства СТРАХА за себя и СОПРИЧАСТНОСТИ к трагедии других даже в сумме не заменяют ЧУВСТВО ОБЩНОСТИ (больше внутренней, чем внешней).
По этой же причине собираются «до кучи» участники различных войн, но к ним, как правило, не присоединяются «тыловики».
«Люди интуитивно чувствуют спасительную силу коллективного переживания несчастий и прикладывают свои старания для того, чтоб не допустить разобщения», — скажет мне психолог А.Хараш, работающий с людьми по методу групповой психотерапии: группа афганцев, группа чернобыльцев, группа больных СПИДом, группа наркоманов... Их нельзя объединять как товарищей по несчастью, потому что у каждого причины и следствия несчастья разные, и ничего, кроме фальши, не получится.
А потом случился РАСПАД СССР — родины большой, но обостренного чувства общности в отделившихся республиках не возникло! Хотя, несомненно, это была вторая масштабная катастрофа с необратимыми последствиями. Почему?
Чернобыль сделал ПОСТРАДАВШИХ менее фальшивыми и более естественными, РЕАЛЬНЫМИ, т.е. очистил их от шелухи, — произошла внутренняя ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ жизнеопределяющих, жизнетворящих. Иными словами, чернобыльцы внутренне сориентировались В СВОЕМ ВРЕМЕНИ и адаптировались К НЕМУ.
Распад СССР в представлении большинства украинцев должен был ЛИШИТЬ ИХ СТРАДАНИЙ на вечные времена (не больше и не меньше), т.е. сделал еще более ирреальными, неестественными, ненастоящими, окутал шелухой иллюзий и мифов, дезориентировал во времени.
Дальнейшее развитие событий (независимое от СССР) — исключительно катастрофического характера для ирреального человека (инфляция, съевшая сбережения, а не Россия, потеря работы и превращение страны в базар, а человека в мелкого лавочника, а также миграция в поисках заработка в ближнем — исключительно в России — и дальнем зарубежье, потеря жизненных ориентиров), не только «законсервировало» неестественность украинцев (двуличие и раздвоенность во времени и пространстве), но и ОБОСТРИЛО ЧУВСТВО ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ОБДЕЛЕННОСТИ. А с учетом укорененной в сознании украинцев БЕЗВИННОСТИ — стало катастрофой личности.
В итоге уже с 1991 г. началось снижение качества и продолжительности жизни (и отношений), превышение смертности над рождаемостью. И уже в 1997 г. «больше чем 70% всех беременных женщин имеют различные осложнения. Почти у 30% — хронические заболевания, 60% страдают малокровием. Гинекологические заболевания за 15 лет возросли на 35%. И, как результат, почти 80% детей рождаются нездоровыми, а около миллиона просто выброшены «на улицу». И это при том, что каждой пятой украинке уже за 50 лет.
«Свобода», безработица и безнадега «раскрепостили» украинцев. Если до независимости заболеваемость сифилисом была 60 случаев на 100 тысяч человек (в СССР), то в 1996 г. — до 150,9 тысячи, а в 1999 г. — 113,9 тысячи, причем 57,1 тысячи случаев приходится на сельское население. («АиФ в Украине», №36). Проституцией зарабатывают и замужние женщины — с согласия мужей! Абсолютная ирреальность! Именно она сделала возможность работорговли нашими женщинами: жертва всегда ищет своего палача. А комплекс жертвы — главный комплекс украинцев, именно отсюда — наша «безвинность». А если мы ни в чем не виноваты, даже в своей личной несостоятельности, то поиск ОБЩЕГО просто невозможен, ибо это поиск реального, настоящего. Но мы ищем ирреальное — виновных, врагов, золото Полуботка, инфляционные миллиарды, прошлое величие, причем в самом отдаленном прошлом — до цивилизации, ищем не главное! Главное — найти себя внутри себя, а не в границах территории, в границах самой «несущественной» реальности, мало влияющей на ирреальность существования людей.
Именно эта больная ирреальность делает нас реальными больными. 73,5% мужчин и 77,7% женщин в Украине имеют уровень здоровья ниже среднего и низкий («АиФ»). В таком катастрофическом масштабе болезненности Чернобыль НЕ ПОВИНЕН, хотя именно на него перекладывается катастрофа личности и все прочие беды. И реально пострадавшие чернобыльцы на фоне этой фактически тотальной болезненности выглядят действительно НЕ САМЫМИ БОЛЬНЫМИ. И даже вызывают зависть, ибо чернобыльская общность украинцев качественно прочнее общности национальной.
Если в 1990 г. нас было 51,9 млн. человек, в 1999 г. — 49,7 млн. (плюс-минус, потому что эти данные приблизительные), то сейчас — чуть более 48 млн. Это официально-предположительно, с учетом общей смертности. Думается, что перепись населения выявит огромную недостачу трудоспособного населения, разъехавшегося по чужим пространствам, которое еще больше дезориентирует их. И настоящая «беда» ждет нас «домоседов» именно после их возвращения, если, конечно, они вернутся. Это будут другие украинцы, не похожие на нас.
Ежегодно в среднем в Украине происходит около 5 тысяч убийств и до 15 тысяч самоубийств — больше чем в Афганистане за все годы...
«На сегодняшний день... насчитывается более 400 тыс. лиц, утративших трудоспособность в результате несчастного случая на производстве или профессионального заболевания. Большинство из них не получают денежную компенсацию в течение многих месяцев (по состоянию на 1 октября 2000 г. задолженность по компенсационным выплатам за потерю трудоспособности составляет 700 млн. грн.). Всего с 1991-го по 2000 гг. на предприятиях травмирован 1 млн. работников, 200 тысяч человек погибли, 100 тысяч стали инвалидами» («Селянська зоря», №30).
В прошлом году ОБЩАЯ ЗАБОЛЕВАЕМОСТЬ (вот наше общее!) 49,7 млн. украинцев составила почти 33 млн. случаев!
Заболеваемость туберкулезом как следствие неблагополучного социального положения приобрела характер эпидемии. Добавьте к этому тысячи ВИЧ-инфицированных и «армию» наркоманов, около 2 млн. психических больных с учетом того, что каждый второй в Украине нуждается в психологической помощи и коррекции.
На этом фоне «больной нации» реально (?) здоровыми выглядят только вечнозеленые ветви власти.
И я категорически против утверждения, что все вышеперечисленные последствия — последствия Чернобыльской катастрофы (комплекс жертв), ибо подсознательно украинцы знают, что это не так. В противном случае они были бы непримиримыми противниками атомной энергетики. Это последствия нарушения баланса экологии отношений и экологии окружающей среды, внутренней и внешней среды самого человека. Мы жертвы САМИХ СЕБЯ, потому что неестественные межличностные коммуникации исключают и естественную стихийную терапию (как в случае с чернобыльцами). Чернобыльцы, повторюсь, давно определились, и эта определенность сохраняет их относительную общность, единство. Разобщенность людей только усиливает отчуждение именно во времена неопределенности — что противоестественно для человеческого естества, а тем более, если и это естество мифологизировано, т.е. не определено каждым конкретным человеком — естества своего, а не чужого.
Чернобыльцам психологически легче — они так много потеряли, в том числе и здоровья, что у них нет времени — на отчуждение и пространства — для разобщения. Катастрофа их закалила, т.е. они уже были после срочной эвакуации без дома, без денег, без хлеба и одежды. Но именно отсутствие всего этого помогло им приобрести самих себя. Они обновились раньше и подсознательно стремятся сохранять естественность межличностных отношений, которые, конечно же, претерпели изменения в направлении патологии. И они тоскуют (и я — не исключение) по «божеским» отношениям в зоне ЧАЭС, которые быстрее всего возникают в эпицентре катастрофы или на поле боя (война).
То есть время после катастрофы и было НАСТОЯЩИМ временем НАСТОЯЩИХ (реальных) людей на ограниченном пространстве. Это — ориентир для чернобыльцев, уже пережитый и осознанный эталон отношений, до сих пор врачующих душу и тело, удерживающих психику, пораженную, поврежденную радиацией, на грани нормы... И даже перешагнув через эту грань, они удерживают равновесие воспоминаниями ОБ ЭКСТРЕМАЛЬНОМ и «БОЖЕСТВЕННОМ». Конечно, не все. И все же, все же...
И мне не жаль уже ничего неестественного (двуличного, раздвоенного — патологического), в том числе и человека-катастрофу, создавшего катастрофу отношений еще до Чернобыля, еще до СССР... Ибо он воюет со смыслом жизни и при этом претендует на сострадание, превратив страдание в одежду, в хлеб насущный, в повод для ожидания милостыни, в фальшивую маску жертвенного агнца, под которой скрывается реальное лицо зверя. Обновления (не возрождения!) не случилось.
«Эффект обновления улетучивается, стоит только нарушить тонкую вязь человеческих отношений, созданную ситуацией катастрофы», — говорит психолог А.Хараш. Государственная ликвидация последствий во многом ликвидировала и подлинность отношений — тоже одного из последствий Чернобыля, о чем свидетельствуют отношения между переселенцами в местах компактного проживания, но здесь «божественное» победили сельские НЕПИСАНЫЕ законы, истоки которых — в давнем прошлом.
Катастрофа выводит нас «из состояния игры в жизнь» — на уровень подлинной жизни. Но удержаться на этом уровне человеку очень трудно, вот почему обращается он к Богу. А.Хараш привел мне слова отца Антония, митрополита Сурожского, почетного доктора богословия Абердинского университета и Московской духовной академии: «... чтобы встреча с Богом была реальной, обе личности, которые в ней участвуют, должны быть действительно самими собой. Между тем мы в огромной степени нереальны, и Бог, в наших взаимоотношениях, так часто нереален для нас: мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданного нашим воображением; и мы думаем, что стоим перед ним со всей правдивостью, тогда как на деле выставляем вместо себя кого-то, кто не является нашим истинным «я», — актера, подставное лицо, театральный персонаж»...
Человек, преодолевший себя в подлинной катастрофе, легче преодолевает и НЕОБХОДИМУЮ КАТАСТРОФУ нереального «я», и тем самым навсегда — ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ СТРАДАНИЕ И ОСОЗНАНИЕ СТРАДАНИЯ И СЕБЯ В НЕМ — избавляется от КОМПЛЕКСА ЖЕРТВЫ. Обретает опору не в кумирах или правителях, а в себе и в Боге.
Любовь КОВАЛЕВСКАЯ, писатель, независимый журналист “ЗЕРКАЛО НЕДЕЛИ” №77, 27 апреля 2001
