Тогда, в январе 1988 года, я направлялся к новому месту службы. Настроение было скверным. Руки оттягивал огромных размеров чемодан. Многое из того, что я тогда взял с собой, не пригодилось. В первую очередь — шикарно пошитые шинель и мундир. Их пришлось сменить на хлопчатобумажную полевую форму, которая стоила намного дешевле обычной и ее можно было, заменить в случае загрязнения. Позже, освоившись и узнав людей, оставлять свою роту, свой батальон для меня было трудно. Все они стали для меня близкими. Однако, отлежавшись в очередной раз в отделении лучевой патологии, я получил запрет находиться в зоне ионизирующего облучения.
Сегодня зона, как и прежде, живет своей особенной жизнью. Здесь совсем по-другому воспринимаешь действительность. Вспоминается «Пикник на обочине» братьев Стругацких: сталкеры тайными тропами проводили в зону любопытных. Мне сталкер не нужен. Эту территорию за последние десять лет я исходил и изъездил вдоль и поперек.
Командир специального батальона милиции по охране зоны Чернобыльской АЭС Управления государственной службы охраны при ГУ МВД Украины в Киевской области майор милиции Игорь Викторович Воротников — радушный хозяин и требовательный командир. Служит в зоне не один год.
Его батальон охраняет режимный город Припять. Город за колючей проволокой, город с пустыми глазницами окон — вот что значит режимный город.
КПП «Припять». Движение на контрольно-пропускном пункте не прекращается круглосуточно. В городе продолжают работать некоторые предприятия и организации. Под охраной спецбатальона 45 народнохозяйственных объектов и 80 отселенных домов. Если можно так сказать, этим домам повезло. Они не подверглись безжалостному уничтожению и расхищению. Чего нельзя сказать о тех, которые не охраняются. Всё, что можно снять и унести, давно снято и вынесено. Разбиты стекла, исчезла сантехника. Хотя борьба с мародерами велась на протяжении всех после аварийных лет.
КПП — это фильтр. Всё, что подверглось радиационному загрязнению, должно остаться тут. «Только в текущем году за нарушения требований радиационной безопасности задержаны 163 человека, — рассказывает командир батальона. — Сегодня наряд досмотрел микроавтобус и изъял два электрочайника и электроплитку. Сотрудники дозиметрической службы проверят эти предметы, дадут свое заключение. К нарушителю будут приняты меры административного воздействия. Недавно предотвращена попытка вывоза «радиоактивной» мебели. В текущем году задержаны три бомжа из Беларуси, а в декабре прошлого года — пять граждан Республики Беларусь, которые заблудились и «случайно» попали в зону Чернобыльской АЭС».
Основная задача нарядов, несущих службу в Припяти, — недопущение проникновении на охраняемые объекты и хищения материальных ценностей. Помимо наряда КПП, в городе функционируют пульт централизованной охраны и группа захвата. Приходится производить систематические обходы по периметру забора из колючей проволоки, который опоясывает город. Ранее существовавшая тут сигнализация давно не функционирует — нет денег. Кстати, как и на регулярную выплату заработной платы...
Кроме этого, батальон осуществляет охрану специализированного пункта захоронения радиоактивных отходов «Буряковка», площадки отстоя радиоактивно загрязненной техники «Россоха»...
Мы прошлись по улицам Припяти. Человеку, который попадает сюда впервые, становится жутко от пустых улиц, травы, проросшей сквозь асфальт, разбитых витрин магазинов и окон домов.
Почтовое отделение мертвого города. Брошенные детские аттракционы... Тут никогда не будет слышно детского смеха. Припять — город призрак, город, который разрушается... В домах потухли «очаги»: больше десяти лет тому назад отключили отопление и электроэнергию. Крыши дали течь. Средств для ремонта и демонтажа у государства нет.
Многострадальная земля зоны, как и прежде, помечена знаками, которые предупреждают о радиационной опасности. Самые острые ощущения вызывает старое кладбище села Подлесного. Рядом с могилами расположен специализированный могильник высокорадиоактивных отходов. Табличка «Высокие уровни радиации» дает понять, что длительное время рядом с ограждением этого объекта находиться нельзя.
Кладбище завалено стволами деревьев. На одном из могильных крестов знак: «Опасно — радиация». Сюда на могилы предков не приезжают. Тут в первые дни после аварии смерть встретилась со смертью...
Российские гости решили записать мое интервью. Фоном должно было служить кладбище и расположенный вдалеке саркофаг. Журналист задавал идиотские вопросы и меня это начало злить. Как оказалось в ЗОНЕ он в первый раз, а мое интервью сценарием не предусмотрено.
Предложил ему включить ему импортный прибор дозиметрического контроля. Прибор я успел проверить, он был настроен на проверку фоновых значений в чистой зоне. Не, прошло, и нескольких секунд как на электронной шкале начали мелькать цифровые показатели. Они росли и росли, потом появилась буква «P». Значить прибор более высокие дозы не показывал. Оператор добросовестно отснял работу прибора, а потом спросил, что это означает. За время дороги он мне настолько стал несимпатичен, что смог ему сказать одно слово, а точнее ругательство пи… Что делать? Был его вопрос. Вовремя останавливать носовые кровотечения – ответил я.
Только стакан водки смог привести его в нормальное состояния. Журналист предложил ответить на один единственный вопрос: «Почему я снова и снова возвращаюсь в зону Чернобыльской АЭС?» Это - моя земля, моя больная земля. Иные проведуют больных родственников, а свою землю!»
Жизнь продолжается. Пройдут годы, прекратят свое существование многие организации и предприятия, а милицейские подразделения останутся. Они всегда будут тем щитом, который предотвратит распространение радиоактивной заразы.
Лето 93, в столицу прибыла группа телевизионщиков из Санкт – Петербурга. Они готовили серию репортажей о жизни тех, кто был участником ликвидации последствий аварии. Команда направляться к прежнему месту службы.
Выезжаем, к нам присоединяется телевизионная группа программы «Вiкна». Сергей Сиволап не новичок в зоне. Дорого в зону кажется бесконечно долгой. Наконец мы прибыли к месту назначения ВПЧ зоны ЧАЭС. Огнеборцам зоны скучать не приходилось. Наступило сухое жаркое лето. То там, то тут вспыхивали пожары. Горел травяной настил, леса. Если можно так сказать, нам «повезло», очередной пожар был замечен в лесу. Два оператора в месте с наблюдателем улетают на вертолете. Информация подтвердилась горит травяной настил. Возвратившиеся операторы и журналисты направляются вслед за караулами к месту пожара.
Две съемочные телевизионные группы, журналисты и операторы рвутся ближе к работающим в огне бойцам. Все время приходится им напоминать, что лепестки лучше не снимать. Они оберегают дыхательные органы от попадания в организм радионуклидов, количество которых в воздухе в период горения увеличивается в несколько десятков раз.
Но, начав работать фотокамерой, забываю все, что говорил своим коллегам. Пытаюсь построить кадр, лепесток мешает, даже не замечаю, что он слетел. Падаю на спину и начинаю снимать через струю воды. На переднем плане огнеборцы, дальше сплошная стена дыма и силуэту людей. Когда дым немного рассевается, вдалеке проступает контур атомной станции. Потов в столице эти снимки мне очень понравятся, не понравится боль в горле, которая на протяжении нескольких месяцев будет меня преследовать. По всей видимости, я наглотался именно тех самых радионуклидов.
Следующим пунктом нашего маршрута стала площадка отстоя радиоактивно загрязненной техники, которая размещалась возле нефтебазы Янов.
Тут был огромных размеров бульдозер, на приборной доске которого была нацарапана надпись : «Помни, тебя ждут дома!»
Люди на этом чуде враждебной – импортной техники работали в самом пекле. Поэтому подвиги тут были не нужны. Сама работа была подвигом. Снова оператор все добросовестно отснял и спросил меня, что означает надпись. Я, пообещал ему рассказать чуть позднее.
Теперь он снимал самоходную артиллерийскую установку. Правда орудия не было, зато вся броня дополнительно была закрыта свинцовыми пластинами. На свинцовую броню положили прибор, включили звуковое сопровождения его работы и начали снимать.
Как только он прекратил считать уровни, вся съемочная группа во главе с продюсером Анной бросились бежать. Сделав пару кадров, своей фотокамерой ушел следом.
Анна спросила, забрал я прибор или нет. Если он настолько тебе дорог вернись и забери - ответил я.
Она посмотрела на нашего водителя и предложила 20 долларов. Я сказал, что верну прибор, за пять копеек и вернулся на площадку.
Теперь они хотели пообщаться с самоселами. Вернулись в Чернобыль. В магазине, я купил несколько буханок хлеба и пару банок консервов, бутылку минеральной воды.
Решил, что заедим в гости к моим знакомым, которые жили на территории бывшего рыбсовхоза. Старики встретили меня с нескрываемой радостью. Каждый раз бывая в зоне я пытался проведать их. Им было скорее всего лет по 75. Однако жизнь на природе их сделало стойкими ко всем жизненным невзгодам.
Мне казалось, что жить будут вечно. Радушные хозяева быстро накрывали на стол. Появились малосольные огурцы, свежие помидоры, квашеная капуста, жаренная рыба, картошка в мундирах.
Мои попутчики смотрели предельно странно. Анна прислонившись к самому уху, спросила меня о том, что неужели мы будем это есть. Ни чего не говоря, сел за стол. Передав старикам пакет с подарками. Они сразу нарезали огромными ломтями свежий хлеб. Хотели открыть консервы, но я был против. Дет Михаил предложил выпить его самодельной водки, но я достал бутылку казенной.
С большим нежеланием мои российские коллеги присоединились к нам. После первой стопки все начали есть. Большинство жителей рыбсовхоза были выселены, точнее были эвакуированы, хотя места тут, как уверяют жители были очень чистым.
Наступал вечер. Пора было возвращаться на большую землю в чистую зону. Уже в автобусе, когда Анна сообщила своим коллегам, что сюда прейдеться вернуться, как минимум раз. На, что оператор резонно, с злобой в голосе отметил, что только без этого придурковатого стакера, который тянет в самые грязные места.
Я, не обиделся. В те, уже далекие времена, когда мой батальон охранял эту землю, пришлось изучить все тропинки и «грязные» места. Туда запрещалось появляться личному составу. Эти мальчишки должны были вернутся к своим семьям здоровыми и жить дальше.
Потом на протяжении ряда лет я сопровождал множество телевизионных групп, пишущих журналистов и фотокоров. Мне хотелось, чтобы они, по больше, по правдивей, писали об этой больной земле, о тех людях, которые тут служат и работают. Мои друзья и коллеги начинали шутить, что если раз – два в течении квартала я, не попаду в зону у меня разряжаются аккумуляторы.
Мне и саму, так казалось. Длительное отсудстве в зоне, как мне казалось сказывалось на моем здоровье.
Александр Наумов. Киев –Зона Чернобыльской АЭС 1996 год.
